Наверняка ещё на скамье школьной (или стуле?) слышали, что “ми | ELON MEM

Наверняка ещё на скамье школьной (или стуле?) слышали, что “миф — не сказка”, хотя на самом деле это именно сказка, которая укладывает в головы архетипы разной степени абстракции и вложенности. И главное оба — прямое свидетельство, что человеку всегда хотелось погрузиться в мир иллюзий: в это смысле Платон с его Идеями или Андреев с его “Розой мира” не так и далеки от нынешних игр и прочих виртуальных миров (Decentraland, Cryptovoxels).  
Химера — частный случай симулякра (как и Вольпертингер и прочее): и я говорю не о животном в S.T.A.L.K.E.R., а о его прародители из мифа. Но при этом всём человеку свойственно иллюзию принижать: видеть в ней нечто вторичное. Особенно — на территории постсоветского пространства, ибо, где-где, а в СССР материю считали первичной к идее. Как-никак, но К. Маркс, Ф. Энгельс, а главное — В. Ленин иного не говорили. Или?
Ничего удивительного в отношении к идеальному нет: ведь и книги некогда ругали: раньше надо было в поле пахать, а не за страницами засиживать. Поэтому церковь как институт был одним из немногих, кто поощрял чтение и уход в мир иллюзий Библии, Корана и других Великих изданий. Тем паче — примечательно, что именем Гутенберга названа старейшая электронная и свободная библиотека: https://www.gutenberg.org. 
Но всегда есть грань: дышим (в отличие от Морфеуса из “Матрицы”), пьём воду и едим хоть что-то, а значит — из мира иллюзий нам важно выгружаться. И в этом нащупывается важная грань мира Web 3.0 и того цифрового Тотального, что ему противостоит: одно дело — когда садитесь за приятную для вас книгу, в уютной для вас обстановке, в вами выбранное, пусть и условно, время; другое — когда заставляют уходить в мир иллюзий и сна наяву, когда уже подключены к потребительскому аду и выйти из него не можете (нечто подобное видим в “Суррогатах”, той же “Матрице”, “Первому игроку приготовиться” и много где ещё). 
Выбор. Свобода выбора. Для многих это просто философские термины, но фактически от этих капель зависит состояние океана, именуемого жизнью. Только ли от них? Это не вопрос нынешнего исследования.
Поэтому примем за данность три тезиса:
1 Человек всегда стремился в мир иллюзий;
2 Мир иллюзий делал человека лучше, если у человека был выбор;
3 Мир иллюзий может стать мгновенно адом, если в иллюзию человека поместили.
И не важно, говорим ли о принуждении к наркотическому, алкогольному или иному опьянению; ввод в транс / гипнотическое состояние; заманивание маркетингом в играх — главное, что человек идёт за инстинктом, а не осознанным “я”, чтобы конкретно под этим ни понимали. 
Зная уже это — сделаем следующий шаг. 
Искусство прото-мета-вселенных
Во-первых, скажу, что есть искусство в предельно широком осмыслении: “образное осмысление действительности”. Очень важно, что в искусстве внутренний мир приобретает очертания во внешнем: так рождаются картины, так появляются аллюзии в фильмах, таков генезис всех литературных тропов. Мы визуализируем историю через скульптуры Антокольского и сны — через дома Гауди.
Во-вторых, искусство ПМВ (прото-мета-вселенных) отличается тем, что не только человек — актор. Возможно, мы — (пока) вид, который получает от искусства катарсис, но мы точно НЕ одинокие творцы. Скрипты, нейронные сети, AI — всё это уже находит отражения в искусстве, наиболее для масс доступном: в кино. “Главный герой” — пожалуй, последнее, но далеко не единственное творение на сей счёт. 
Важно сейчас не погрузиться в разбор эмпирики, а понять иное: почему реализм однажды ушёл от статики (с картин) и вернулся лишь в динамике (кино, а потом отчасти и игры)? Потому как свершилось важное: фотография. 
Человеческое мышление в XX веке пережило квантовый скачок: тотальные войны, новые виды оружия (ядерное — прежде всего), полёты на самолёте, а потом и на космических кораблях, сотовая связь, когда ты-всегда-доступен, кинотеатры как иллюзионы местного разлива — это и многое другое делает нас непохожими на людей Древнего Египта, Древней Греции или даже Древней Руси. Это именно: поскольку ног у нас по-прежнему две, как и рук, а на них — по пять пальцев.